Неточные совпадения
Эта внимательность лакея к стеклам и равнодушие к совершавшемуся у Левина сначала изумили его, но тотчас, одумавшись, он понял, что никто не знает и не обязан знать его чувств и что тем более надо действовать спокойно, обдуманно и решительно, чтобы пробить эту
стену равнодушия и достигнуть своей
цели.
Точно ли так велика пропасть, отделяющая ее от сестры ее, недосягаемо огражденной
стенами аристократического дома с благовонными чугунными лестницами, сияющей медью, красным деревом и коврами, зевающей за недочитанной книгой в ожидании остроумно-светского визита, где ей предстанет поле блеснуть умом и высказать вытверженные мысли, мысли, занимающие по законам моды на
целую неделю город, мысли не о том, что делается в ее доме и в ее поместьях, запутанных и расстроенных благодаря незнанью хозяйственного дела, а о том, какой политический переворот готовится во Франции, какое направление принял модный католицизм.
— Да-да-да! Не беспокойтесь! Время терпит, время терпит-с, — бормотал Порфирий Петрович, похаживая взад и вперед около стола, но как-то без всякой
цели, как бы кидаясь то к окну, то к бюро, то опять к столу, то избегая подозрительного взгляда Раскольникова, то вдруг сам останавливаясь на месте и глядя на него прямо в упор. Чрезвычайно странною казалась при этом его маленькая, толстенькая и круглая фигурка, как будто мячик, катавшийся в разные стороны и тотчас отскакивавший от всех
стен и углов.
Он стоял, смотрел и не верил глазам своим: дверь, наружная дверь, из прихожей на лестницу, та самая, в которую он давеча звонил и вошел, стояла отпертая, даже на
целую ладонь приотворенная: ни замка, ни запора, все время, во все это время! Старуха не заперла за ним, может быть, из осторожности. Но боже! Ведь видел же он потом Лизавету! И как мог, как мог он не догадаться, что ведь вошла же она откуда-нибудь! Не сквозь
стену же.
К вам в комнату на несколько минут;
Там
стены, воздух — всё приятно!
Согреют, оживят, мне отдохнуть дадут
Воспоминания об том, что невозвратно!
Не засижусь, войду, всего минуты две,
Потом, подумайте, член А́нглийского клуба,
Я там дни
целые пожертвую молве
Про ум Молчалина, про душу Скалозуба.
Нужно ли прибавлять, что сам он шел к своей
цели, отважно шагая через все преграды, и разве только тогда отказывался от задачи, когда на пути его возникала
стена или отверзалась непроходимая бездна.
Это был подарок Райского: часы, с эмалевой доской, с ее шифром, с цепочкой. Она взглянула на них большими глазами, потом окинула взглядом прочие подарки, поглядела по
стенам, увешанным гирляндами и цветами, — и вдруг опустилась на стул, закрыла глаза руками и залилась
целым дождем горячих слез.
«Взлезть на забор очень можно», — рассуждал я; как раз тут в двух шагах очутились в
стене ворота, должно быть наглухо запертые по
целым месяцам.
Он блаженно улыбнулся, хотя в улыбке его и отразилось как бы что-то страдальческое или, лучше сказать, что-то гуманное, высшее… не умею я этого высказать; но высокоразвитые люди, как мне кажется, не могут иметь торжественно и победоносно счастливых лиц. Не ответив мне, он снял портрет с колец обеими руками, приблизил к себе,
поцеловал его, затем тихо повесил опять на
стену.
Живность, зелень, фрукты, дрова,
целые бревна, медленно ползли по
стенам вверх.
Везде по
стенам и около окон фестоном лепится бесконечный плющ да
целая ширма широколиственного винограда.
Сжег
целый лес на кирпичи, заложил фундамент огромный, хоть бы под губернский собор, вывел
стены, начал сводить купол: купол упал.
Бедный гость, с оборванной полою и до крови оцарапанный, скоро отыскивал безопасный угол, но принужден был иногда
целых три часа стоять прижавшись к
стене и видеть, как разъяренный зверь в двух шагах от него ревел, прыгал, становился на дыбы, рвался и силился до него дотянуться.
Этот безумный указ, напоминающий библейские рассказы о избиениях и наказаниях
целых пород и всех к
стене мочащихся, сконфузил самого Тюфяева.
За несколько дней до праздника весь малиновецкий дом приходил в волнение. Мыли полы, обметали
стены, чистили медные приборы на дверях и окнах, переменяли шторы и проч. Потоки грязи лились по комнатам и коридорам;
целые вороха паутины и жирных оскребков выносились на девичье крыльцо. В воздухе носился запах прокислых помоев. Словом сказать, вся нечистота, какая таилась под спудом в течение девяти месяцев (с последнего Светлого праздника, когда происходила такая же чистка), выступала наружу.
Целых шесть верст мы ехали волоком, зыбучими песками, между двух
стен высоких сосен.
В шести-семи комнатах такого четырехугольника, с колеблющимися полами и нештукатуренными
стенами, ютилась дворянская семья, иногда очень многочисленная, с
целым штатом дворовых людей, преимущественно девок, и с наезжавшими от времени до времени гостями.
Прибавьте к этому
целые вороха тряпья, которое привозили из деревни и в течение зимы накупали в Москве и которое, за неимением шкафов, висело на гвоздиках по
стенам и валялось разбросанное по столам и постелям, и вы получите приблизительно верное понятие о среднедворянском домашнем очаге того времени.
То мазала жеваным хлебом кресты на
стенах и окнах, то выбирала что ни на есть еле живую половицу и скакала по ней, рискуя провалиться, то ставила среди комнаты аналой и ходила вокруг него с зажженной свечой, воображая себя невестой и посылая воздушные
поцелуи Иосифу Прекрасному.
— Мала птичка, да ноготок востер. У меня до француза в Москве
целая усадьба на Полянке была, и дом каменный, и сад, и заведения всякие, ягоды, фрукты, все свое. Только птичьего молока не было. А воротился из Юрьева, смотрю — одни закопченные
стены стоят. Так, ни за нюх табаку спалили. Вот он, пакостник, что наделал!
«Иваны», являясь с награбленным имуществом, с огромными узлами, а иногда с возом разного скарба на отбитой у проезжего лошади, дожидались утра и тащили добычу в лавочки Старой и Новой площади, открывавшиеся с рассветом. Ночью к этим лавочкам подойти было нельзя, так как они охранялись огромными цепными собаками. И
целые возы пропадали бесследно в этих лавочках, пристроенных к
стене, где имелись такие тайники, которых в темных подвалах и отыскать было нельзя.
Это самая веселая комната, освещенная темно-красным фонарем с потолка. По
стенам — разные ископаемые курганные древности,
целые плато старинных серег и колец, оружие — начиная от каменного века — кольчуги, шлемы, бердыши, ятаганы.
Ей
целую ночь казалось, что что-то ползет вот тут, сейчас за
стеной, громадное и холодное.
Любовь Андреевна. Минут через десять давайте уже в экипажи садиться… (Окидывает взглядом комнату.) Прощай, милый дом, старый дедушка. Пройдет зима, настанет весна, а там тебя уже не будет, тебя сломают. Сколько видели эти
стены! (
Целует горячо дочь.) Сокровище мое, ты сияешь, твои глазки играют, как два алмаза. Ты довольна? Очень?
Слева сад ограждала
стена конюшен полковника Овсянникова, справа — постройки Бетленга; в глубине он соприкасался с усадьбой молочницы Петровны, бабы толстой, красной, шумной, похожей на колокол; ее домик, осевший в землю, темный и ветхий, хорошо покрытый мхом, добродушно смотрел двумя окнами в поле, исковырянное глубокими оврагами, с тяжелой синей тучей леса вдали; по полю
целый день двигались, бегали солдаты, — в косых лучах осеннего солнца сверкали белые молнии штыков.
Против формовочной стоял длинный кричный корпус; открытые настежь двери позволяли издалека видеть
целый ряд ярко пылавших горнов, а у внутренней
стены долбили по наковальням двенадцать кричных молотов, осыпая искрами тянувших полосы кричных мастеров.
Во всю ширину другой внутренней
стены тянулся другой стол из простых сосновых досок, заваленный планами, чертежами, образцами руд и чугуна,
целою коллекцией склянок с разноцветными жидкостями и какими-то мудреными приборами для химических опытов.
А наша пить станет, сторублевыми платьями со стола пролитое пиво стирает, материнский образок к
стене лицом завернет или совсем вынесет и умрет голодная и холодная, потому что душа ее ни на одну минуту не успокоивается, ни на одну минуту не смиряется, и драматическая борьба-то идет в ней
целый век.
Наконец выбрали и накидали
целые груды мокрой сети, то есть
стен или крыльев невода, показалась мотня, из длинной и узкой сделавшаяся широкою и круглою от множества попавшейся рыбы; наконец стало так трудно тащить по мели, что принуждены были остановиться, из опасения, чтоб не лопнула мотня; подняв высоко верхние подборы, чтоб рыба не могла выпрыгивать, несколько человек с ведрами и ушатами бросились в воду и, хватая рыбу, битком набившуюся в мотню, как в мешок, накладывали ее в свою посуду, выбегали на берег, вытряхивали на землю добычу и снова бросались за нею; облегчив таким образом тягость груза, все дружно схватились за нижние и верхние подборы и с громким криком выволокли мотню на берег.
Пройдя двое или трое сеней, они вошли в длинную комнату, освещенную несколькими горящими лампадами перед
целым иконостасом икон, стоящих по всей передней
стене. Людей никого не было.
Мне казалось, что я
целый вечер видел перед собой человека, который зашел в бесконечный, темный и извилистый коридор и ждет чуда, которое вывело бы его оттуда. С одной стороны, его терзает мысль:"А что, если мне всю жизнь суждено бродить по этому коридору?"С другой — стремление увидеть свет само по себе так настоятельно, что оно, даже в виду полнейшей безнадежности, нет-нет да и подскажет:"А вот, погоди, упадут
стены по обе стороны коридора, или снесет манием волшебства потолок, и тогда…"
По
целым часам заговаривались мы на эту тему и, не ограничиваясь словами, выражали глубину своего чувства действием. То есть затягивали"Не белы снеги"и оглашали унылым пением
стены его квартиры до тех пор, пока не докладывали, что подано ужинать. За ужином мы опять говорили, говорили, говорили без конца…
Родион Антоныч чувствовал себя тем клопом, который с неуклюжей торопливостью бежит по
стене от занесенного над его головой пальца — вот-вот раздавят, и поминай, как звали маленького человека, который
целую жизнь старался для других.
Целую жизнь он прожил в качестве маленького человека за чужой спиной и вдруг почувствовал, как
стена, на которую он упирался столько лет, начинает пошатываться и того гляди рухнет да еще и его задавит.
И вот, так же как это было утром, на эллинге, я опять увидел, будто только вот сейчас первый раз в жизни, увидел все: непреложные прямые улицы, брызжущее лучами стекло мостовых, божественные параллелепипеды прозрачных жилищ, квадратную гармонию серо-голубых шеренг. И так: будто не
целые поколения, а я — именно я — победил старого Бога и старую жизнь, именно я создал все это, и я как башня, я боюсь двинуть локтем, чтобы не посыпались осколки
стен, куполов, машин…
На полу разостлан белый холст, а
стены гладко выструганы; горница разделена перегородкой, за которой виднелась кровать с
целою горой перин и подушек и по временам слышался шорох.
— Я знаю это возражение, — отвечал я, — все столоначальники опираются на него, как на каменную
стену; но ведь дело совсем не так просто, как ты его рисуешь. Тут
целая система со множеством подробностей, со сложной обстановкой…
Эти агенты рыщут по деревням, устанавливают цены, скупают, обвешивают, обмеривают, обсчитывают, платят неосуществившимися деньгами, являются на аукционы, от которых плачет недоимщик, чутко прислушиваются к бабьим
стенам и
целыми обществами закабаляют людей, считающихся свободными.
— О, пусто бы вам совсем было, только что сядешь, в самый аппетит, с человеком поговорить, непременно и тут отрывают и ничего в свое удовольствие сделать не дадут! — и поскорее меня барыниными юбками, которые на
стене висели, закрыла и говорит: — Посиди, — а сама пошла с девочкой, а я один за шкапами остался и вдруг слышу, князь девочку раз и два
поцеловал и потетешкал на коленах и говорит...
— Батюшка! Семен Яковлевич! — раздался вдруг горестный, но резкий до того, что трудно было и ожидать, голос убогой дамы, которую наши оттерли к
стене. —
Целый час, родной, благодати ожидаю. Изреки ты мне, рассуди меня, сироту.
На подоконниках по другой
стене тоже гомозились
целые толпы опоздавших или не нашедших хорошего места.
И была другая причина, заставлявшая держать Маркушу: его речи о тайных, необоримых силах, которые управляют жизнью людей, легко и плотно сливались со всем, о чём думалось по ночам, что было пережито и узнано; они склеивали всё прошлое в одно крепкое
целое, в серый круг высоких
стен, каждый новый день влагался в эти
стены, словно новый кирпичик, — эти речи усыпляли душу, пытавшуюся порою приподняться, заглянуть дальше завтрашнего дня с его клейкой, привычной скукой.
Пять губернаторов сряду порывались «упечь» его, и ни один ничего не мог сделать, потому что Праведного защищала
целая неприступная
стена, состоявшая из тех самых людей, которые, будучи в своем кругу, гадливо пожимались при его имени.
В каюте Геза стоял портрет неизвестной девушки. Участники оргии собрались в полном составе. Я плыл на корабле с темной историей и подозрительным капитаном, ожидая должных случиться событий, ради
цели неясной и начинающей оборачиваться голосом чувства, так же странного при этих обстоятельствах, как ревнивое желание разобрать, о чем шепчутся за
стеной.
— Уйдем отсюда, — сказала Дэзи, когда я взял ее руку и, не выпуская, повел на пересекающий переулок бульвар. — Гарвей, милый мой, сердце мое, я исправлюсь, я буду сдержанной, но только теперь надо четыре
стены. Я не могу ни
поцеловать вас, ни пройтись колесом. Собака… ты тут. Ее зовут Хлопс. А надо бы назвать Гавс. Гарвей!
Осажденные находились в вечной опасности и, с своей стороны, принуждены были отовсюду вести контрмины, с трудом прорубая землю, промерзшую на
целый аршин; перегораживали крепость новою
стеною и кулями, наполненными кирпичом взорванной колокольни.
«А-а! — закричал в эту секунду Готовцев, — так вот я тебя, канальский народ, наконец припер к
стене… теперь тебе уж некуда назад податься, и ты строишь что мне нужно… и за это я тебя
целую… да-с,
целую сам своими собственными устами».
Лес казался зеленее, но это был не тот дремучий лес, какой рос зеленой
стеной около Белоглинского завода и на Смородинке: ели были пушистее, сосны ниже и развилистее, попадались березняки и осинники
целыми островами.
Если вы не боитесь ожечься о крапиву, то пойдемте по узкой тропинке, ведущей к флигелю, и посмотрим, что делается внутри. Отворив первую дверь, мы входим в сени. Здесь у
стен и около печки навалены
целые горы больничного хлама. Матрацы, старые изодранные халаты, панталоны, рубахи с синими полосками, никуда не годная, истасканная обувь — вся эта рвань свалена в кучи, перемята, спуталась, гниет и издает удушливый запах.
Иногда весь берег представляет одну сплошную синеватую
стену соснового бора, который не прерывается
целые версты.